Преданiя о Панахъ въ Олонецкой Губернiи

Во всей губернiи болѣе или менѣе, исключая, можетъ быть, только небольшое пространство западной ея части, т. е. Олонецкаго уѣзда, со смѣжными отрывками Петрозаводскаго и Лодейнопольскаго, существуютъ почти на каждомъ шагу преданiя о такъ называемыхъ „Панахъ“; сильнѣе всего эти преданiя уцѣлѣли во всемъ За-Онежьѣ, съ прилежащими къ нему частями Пудожскаго и Повѣнецкаго уѣздовъ. Трудно рѣшить, что за люди были эти „Паны“ и къ какому они принадлежали племени. Если въ Олонецкой губернiи стать спрашивать крестьянъ: „не было ли здѣсь Поляковъ? не было ли здѣсь Шведовъ? не было ли здѣсь Малороссовъ?“ и т. д. крестьяне на это могутъ отвѣчать тѣмъ же рядомъ вопросовъ, только въ обратномъ смыслѣ: „а какiе это Поляки? а какая такая Литва? а какихъ такихъ Шведовъ?“ Кто хочетъ получить отъ мужика отвѣтъ на что бы то ни было, – тотъ долженъ сперва войти въ кругъ его непосредственныхъ понятiй. Такъ, напримѣръ, инородцевъ мужикъ не знаетъ, а Корелу – знаетъ! – Ни о Литвѣ, ни о Полякахъ, ни даже о Финнахъ или Финляндцахъ, онъ ничего не съумѣетъ сказать, и чтобъ подвинуть его на разсказъ о какихъ бы то ни было историческихъ народахъ, – надо, не теряя времени даромъ, спросить его только: „а что? не бывало-ли у васъ тутъ въ старину Пановъ?“…. Изъ этого, лучше всего можно видѣть, что такое здѣсь значитъ „Паны“?

Паны ни народъ, ни сословiе, ни родъ, ни племя; а просто – чужiе люди, приходившiе обращать крещеныхъ въ свою вѣру. Они приходили почти что во всякую деревню, артелями, жгли дома, храмы Божiи; убивали народъ, грабили и уходили во-свояси…. Въ иныхъ мѣстахъ они и жили: у нихъ были тутъ и ворота, и городки, и дома, и даже свои церкви. Но теперь ничего не осталось: какъ ушли, такъ все и побросали въ воду. Чтобъ добиться, наконецъ, кто-жь это такiе были? – остается одно средство: поставить въ рядъ всѣ о нихъ показанiя и сличить немногiя обще-выдающiяся черты съ чертами тѣхъ не Русскихъ людей, о набѣгахъ которыхъ на нашъ край мы знаемъ изъ лѣтописей. Такой трудъ великъ и требуетъ предварительнаго собранiя множества разнообразныхъ народныхъ преданiй, и потому въ настоящемъ очеркѣ я ограничиваюсь разсказомъ нѣсколькихъ извѣстныхъ мнѣ преданiй, изъ которыхъ можно однако вынести нѣкоторыя характеристическiя черты набѣговъ Пановъ и впечатлѣнiя, оставленнаго ими на жителей.

Паны, разъѣзжая по За-Онежью и окрестнымъ странамъ, вѣроятно, думали тутъ утвердиться и господствовать, и потому строили себѣ постоянныя жилища въ видѣ небольшихъ укрѣпленiй. Изъ преданiй видно, что Паны часто строили свои домы, какъ замки, – съ огромными воротами, на возвышенiяхъ, при рѣкахъ и вообще на мѣстахъ по большей части неприступныхъ. Изъ этихъ-то замковъ они держали жителей въ постоянномъ страхѣ, и дѣлали частые и внезапные набѣги на окрестности. Въ этихъ же замкахъ были скрываемы ими награбленныя богатства: деньги, вещи и т. п., которыя теперь являются какъ клады. Теперь почти нѣтъ развалинъ этихъ укрѣпленiй, городковъ и воротъ, но преданiя народныя указываютъ на тѣ мѣста, гдѣ они были; при томъ же самыя названiя нѣкоторыхъ мѣстностей по собственнымъ именамъ не русскимъ и не финскимъ, и преданiя о явленiяхъ кладовъ указываютъ на постоянныя жилища Пановъ, и замѣчательно, что на мѣстахъ, отмѣченныхъ преданiемъ какъ мѣсто жительства Пановъ, находятъ въ землѣ старинныя вещи, чаши и т. п.

Вотъ нѣсколько преданiй о жилищахъ Пановъ: въ За-онежьѣ, въ недальномъ разстоянiи отъ селенiя „Горка“, на двухъ противоположныхъ мысахъ: Шинковъ-Наволокъ и Агафонъ-Наволокъ, жили Паны въ укрѣпленныхъ замкахъ. Изъ преданiя видно, что эти зданiя имѣли огромныя желѣзныя ворота, которыя затворялись въ опредѣленное время, какъ въ томъ, такъ и въ другомъ замкѣ, и притомъ скрипъ или стукъ воротъ у одного Пана всякiй разъ бывалъ слышимъ въ замкѣ другаго Пана. Теперь эти двери не существуютъ: онѣ вмѣстѣ съ другими вещами, какъ прибавляетъ преданiе, брошены въ воду самими Панами, когда ихъ начали тѣснить туземцы. Другое преданiе, повторяющееся также въ За-Онежьѣ, еще яснѣе подтверждаетъ то, что Паны чрезвычайно заботились о своей осѣдлости. Въ 7¹/₂ верстахъ къ Югу отъ Шунгскаго погоста, по берегу озера Путкъ, тянется съ Сѣвера на Югъ горный кряжъ, который здѣсь представляется совершенно отдѣльнымъ утесомъ, около 50 саженъ вышиною надъ уровнемъ воды. Отвѣсныя стѣны этой скалы съ трехъ сторонъ – восточной, сѣверной и западной, дѣлаютъ ее совершенно неприступною и только южная сторона идетъ постояннымъ склономъ. Утесъ этотъ вообще называется „Столовою горою“, потому что издали походитъ на длинный столъ; мѣстные жители называютъ его неиначе, какъ Городкомъ. – Народные разсказы объ этомъ утесѣ и самыя названiя – „Городъ“ и „Панская гора“, доказываютъ, что этотъ „городокъ“, какъ естественная крѣпость,

былъ главнымъ притокомъ Пановъ, въ которомъ они держались нѣсколько времени. Въ самомъ дѣлѣ, какъ разсказываютъ, въ этой горѣ находится узкая пещера, или узкая разщелина утеса, идущая отвѣсно сверху внизъ; она въ верху образуетъ острый уголъ, а внизу просторный треугольникъ, куда можно укрыться отъ не погоды. Въ этой пещерѣ еще и до сихъ поръ существуютъ остатки грубо сложенной печи съ обгорѣлыми кусками дерева. Народъ увѣряетъ, что здѣсь жили Паны, и отсюда пускались грабить Шунгскiя деревни.

Кромѣ этихъ фактовъ, доказывающихъ о постоянномъ пребыванiи Пановъ въ За-Онежьѣ, существуютъ еще другiя преданiя въ Пудожскомъ и Повѣнецкомъ уѣздахъ, по содержанiю сходныя съ приведенными выше преданiями.

Въ окрестностяхъ Пудожа и въ самомъ городѣ, какъ разсказываютъ, находится множество мѣстъ, гдѣ были Паны и имѣли свои зданiя. Такъ подъ мысомъ крутаго берега, на которомъ расположенъ Пудожъ, называемымъ Журавицкiй боръ, течетъ рѣчка Журавка, иначе Ольховица, за которой лежитъ деревня Журавица. Подлѣ нея стоялъ прежде крестъ, и видны теперь еще остатки древняго строенiя, имѣющiя видъ „анбарушки“, т. е. малаго анбара; по народному преданiю это древнее строенiе – остатки панскаго замка. Другiя доказательства постояннаго жительства Пановъ около Пудожа, состоятъ въ преданiяхъ о кладахъ, находимыхъ въ этихъ мѣстахъ. Разсказываютъ, что 30 лѣтъ тому назадъ, близъ мыса „Кунявскiй носъ“, выдающагося въ Водлу, одинъ крестьянинъ нашелъ въ землѣ двѣ вещи: родъ блюдца, но неизвѣстно изъ какого металла, и золотую чашку; эти вещи относятъ къ животу (т. е. имуществу) одного Пана, жившаго тутъ.

Существуютъ также преданiя о пребыванiи Пановъ и въ Каргопольскомъ уѣздѣ. Тамъ, по дорогѣ къ монастырю Александро-Ошевенскому, въ 24 верстахъ отъ г. Каргополя, на 3-й верстѣ отъ деревни „Воробьевой“ къ городу, есть деревня „Поздышево“; въ сторонѣ отъ дороги, близъ этой деревни расположено кладбище, на которомъ схороненъ не одинъ Панъ.

Въ Повѣнецкомъ уѣздѣ, который, кажется, болѣе всего исходили Паны, существуетъ опять преданiе о постоянномъ селенiи Пановъ. Въ этомъ уѣздѣ, на правомъ берегу пролива Вожма-Салма, на дорогѣ изъ Выгъ-озера въ Бобровое, стоитъ деревня Вожма-Салма. Въ 6 верстахъ отъ этой деревни, въ самомъ углу Боброваго озера, у устья рѣки Важмы, есть деревня Важма-гора. Въ этомъ мѣстѣ, какъ увѣряютъ, было жительство Пановъ, у которыхъ былъ даже свой погостъ, т. е. церковь со всѣми ея принадлежностями; но теперь и слѣдовъ ея нѣтъ, потому что, стѣсненные Русскими, Паны побросали какъ колокола, такъ и прочiя вещи въ воду Боброваго озера. Отсюда Паны артелями по 10, 15, 20 и болѣе человѣкъ дѣлали набѣги на окрестныя деревни и брали крестьянъ въ работу. На островахъ же

Выгъ-озера, которыхъ мѣстные жители насчитываютъ столько, сколько въ году дней, крестьяне часто находятъ слѣды прежнихъ обитателей – Пановъ. Эти слѣды состоятъ изъ множества камней, сложенныхъ въ кучи, и притомъ въ такихъ мѣстахъ, гдѣ теперь выросъ огромный лѣсъ; потомъ въ топорахъ, жерновахъ, развалинахъ печей, находимыхъ также въ лѣсныхъ чащахъ, и т. п. Одинъ же изъ такихъ острововъ, лежащiй почти на срединѣ между Выгозерскимъ погостомъ и деревнею Койкиницы, по преданiю былъ населенъ весь Панами, и потому извѣстенъ подъ именемъ „Городоваго острова“; съ него горожане разъѣзжали на работы и грабежи по окрестностямъ.

Изъ слѣдующихъ преданiй мы увидимъ, какимъ образомъ дѣлали набѣги Паны и какъ далеко они заходили. Начнемъ съ За-Онежья, какъ главнаго мѣста, гдѣ они оставили болѣе по себѣ воспоминанiй. Здѣсь нѣкоторыя преданiя разсказываются довольно подробно, какъ небольшiя повѣсти, или какъ исторiи. – Такъ здѣсь осталось на долго памятно одно нападенiе Пановъ на Кижи, тѣмъ болѣе, что и памятникъ ихъ нападенiя существуетъ до сихъ поръ. Въ Кижахъ, какъ передаютъ крестьяне, есть поговорка, что подъ каждою ильмою похороненъ Панъ. Это ясно доказываетъ, что Паны во множествѣ наводняли За-Онежье, и что вмѣстѣ съ тѣмъ имъ не всегда удавалось легко овладѣвать деревнями. На томъ же самомъ Кижскомъ островѣ, гдѣ теперь погостъ, церковь стояла въ другомъ мѣстѣ, гораздо сѣвернѣе, на холмистомъ возвышенiи; тамъ теперь, въ память ея, построена часовня Св. Духа. Церковь эта была во имя Спаса. Однажды, въ праздникъ Покрова Пр. Богородицы, Паны сдѣлали нечаянное нападенiе на этотъ островъ, и употребили военную хитрость: они приплыли къ острову изъ Повѣнца на плоту, на которомъ были поставлены вмѣсто парусовъ березки. Суевѣрному народу показалось, что къ нимъ плыветъ островъ; всѣ собрались смотрѣть на берегу… Между тѣмъ Паны прилегли за березы, и когда плотъ примкнулъ къ берегу, бросились на безоружныхъ жителей. Народъ укрылся въ храмѣ, но Паны ворвались сюда, начали рѣзать народъ и стрѣлять въ него. Одна стрѣла вонзилась въ образъ Спасителя въ правую руку; другая пробила образъ сзади, на сквозь, пониже первой, и сдѣлала съ той же стороны оскомину. Оба знака видны на образѣ до сихъ поръ. Но въ это самое мгновенiе совершилось чудо: на Пановъ нашла темень, т. е. они ослѣпли, вмѣсто беззащитнаго народа стали рѣзать другъ друга и легли всѣ на мѣстѣ. По разсказамъ народнымъ, кровь перерѣзавшихся Пановъ лилась черезъ порогъ церкви. Послѣ этаго оскверненiя, служенiе въ церкви надолго оставили и наконецъ она сгорѣла отъ молнiи. Въ послѣдствiи, собравшись съ силами, Кижане рѣшились построить церковь вновь, и приплавили лѣса къ тому же самому мѣсту, гдѣ она стояла; но въ ночь всѣ плоты невидимою силою перенесло ниже, къ такому мѣсту, гдѣ не было ничего, кромѣ вересняка. Строители перегнали плоты опять къ мѣсту бывшей церкви; въ слѣдующую ночь плоты опять спустились къ вересняку… Тутъ строители стали уже догадываться, что это чья то высшая воля; осмотрѣли кусты и нашли въ нихъ прострѣленный образъ Спасителя. Это ужъ былъ явный знакъ, что церковь надо строить здѣсь, а не на старомъ мѣстѣ, а потому строители такъ и сдѣлали. Такимъ образомъ часовня, церковь и образъ, существующiй до сихъ поръ[i], служатъ памятниками о нападенiи Пановъ[ii] въ южномъ краѣ За-Онежья.

Изъ приведенныхъ выше преданiй мы видѣли, что Паны жили въ недальнемъ разстоянiи отъ Шуньги на Столовой горѣ и отсюда пускались на

грабежи; разсказываютъ, что въ 11 верстахъ отъ Шунгскаго погоста, по дорогѣ къ Пергубѣ, есть деревня Сигова. Въ 3-хъ верстахъ отъ этой деревни, по той же дорогѣ, за губой, стоитъ одинъ дворъ крестьянина Ѳедотова(*). Въ этомъ уединенномъ мѣстѣ и во время Пановъ былъ также одинъ только дворъ. Видя опасность со стороны Пановъ, хозяинъ двора со своимъ семействомъ удалился на сосѣднiй пустой островъ. Это случилось зимою. Крестьянинъ грѣлся надъ разложеннымъ огнемъ и задремалъ; во снѣ ему почудилось, будто кто-то ему кричитъ: „Вставай! Паны идутъ!“ Съ великимъ усилiемъ онъ очнулся; смотритъ, а передъ нимъ, въ нѣсколькихъ шагахъ, стоитъ Панъ… за этимъ показался и другой. Крестьянинъ въ страхѣ забылъ жену и ребенка и на лыжахъ бросился въ лѣсъ. Долго онъ блуждалъ, но наконецъ рѣшился возвратиться къ своему огню. Заходитъ осторожно изъ-за кустовъ[iii] и видитъ, что Пановъ нѣтъ: у огня только его жена да ребенокъ. Подошедши ближе, онъ удостовѣрился, что онѣ живы, но вмѣстѣ съ тѣмъ увидѣлъ, что все, что они имѣли, было отнято и даже съ шеи ребенка сорванъ крестъ.

Между разсказами о набѣгахъ Пановъ въ Пудожскомъ уѣздѣ особенно замѣчательно по своей наивности повѣствованiе объ осадѣ одного монастыря. Верстахъ въ 5-ти отъ впаденiя въ Онего рѣки Водлы, въ нее впадаетъ рѣка Шала, на которой находится Шальскiй погостъ, расположенный на томъ мѣстѣ, гдѣ прежде былъ монастырь. Паны, завладѣвъ окрестностiю, долго не могли взять этого монастыря, и стали принуждать жителей принять ихъ вѣру. Жители разбѣжались, оставивъ монастырь въ переговорахъ съ Панами. Во время этихъ переговоровъ къ порогу едва державшагося монастыря, сталъ подбѣгать какой-то „звѣрь“ (это была лисица). Монахи однажды погнались за этимъ звѣремъ. Спасаясь отъ погони, по замерзшей рѣкѣ, звѣрь „ульнулъ въ матицу“ (т. е. провалился въ прорубь, сдѣланную для ловли рыбы); здѣсь у него и примерзъ хвостъ. Монахи взяли этаго звѣря и подарили одному изъ Пановъ, давая тѣмъ замѣтить, что Богъ не оставитъ ихъ, и что сами Паны могутъ подобно этому звѣрю заморозить себѣ хвостъ. Монастырь былъ оставленъ въ покоѣ; но чрезъ нѣсколько времени, Паны опять напали на несчастную окрестность, и тогда жители совокупными силами заставили ихъ удалиться на сосѣднюю гору; тутъ Богъ напустилъ на враговъ своего имени „темень“ (слѣпоту) и они перебили другъ друга. Отъ этого гора получила названiе „Нѣмецкой горы“. Въ томъ же самомъ уѣздѣ существуетъ другое преданiе о нападенiи Пановъ на деревню Песчаное. Сюда приходила артель Пановъ въ 40 человѣкъ. Крестьяне вооружились, а Паны между тѣмъ, не дошедши до деревни версты три, разбранились „пала на нихъ темень“ – и они перерѣзали другъ друга. Мѣсто, гдѣ они разбранились, крестьяне называютъ „Бранухой“, а гдѣ они перерѣзались „Панихой“.

Въ одномъ изъ преданiй Каргопольскаго уѣзда о нападенiи Пановъ, упоминается о замѣчательномъ поступкѣ одного крестьянина. Когда Паны напали на деревню Воробьеву, въ 24 верстахъ отъ города, крестьяне разбѣжались въ лѣсъ; одинъ изъ нихъ, смѣльчакъ, вздумалъ полюбопытствовать, что дѣлаютъ Паны, и прокрался въ гумно. Тутъ его замѣтили; онъ пустился бѣжать, выхвативъ изъ колосника жердину и сталъ, опираясь на нее, перескакивать большiя пространства. Одинъ изъ Пановъ успѣлъ настигнуть мужика, но тотъ, видя опасность, остановился, подпустилъ къ себѣ Пана, махнулъ по немъ жердиной на отмашь, и всадникъ палъ за-мертво. – Прочiе Паны, испуганные мужествомъ этого мужика, бросили погоню и разбѣжались.

Въ Повѣнецкомъ уѣздѣ, по западной сторонѣ его, существуетъ множество разсказовъ о набѣгахъ Пановъ. Такъ по дорогѣ изъ Повѣнца въ Петрозаводскъ, между станцiями Перьгубою и Лумбушами, въ 5 верстахъ отъ послѣдней, на рѣчкѣ Куюмсѣ стоитъ лѣсопильный заводъ Захарьева. Надъ этимъ заводомъ, на противоположномъ берегу рѣки, возвышается крутая песчаная гора, въ видѣ полукруга. Средина этаго полукружiя гораздо пониже концевъ, и въ одномъ мѣстѣ такъ узка, что по верьху только-что пройдти человѣку. Бока всей горы безпрерывно осыпаются. Съ этой-то горы, по песку, какъ разсказываютъ, скатилась гонимая Панами дѣвушка, которую потомъ не могли найдти нигдѣ, ни въ водѣ, ни по берегамъ рѣки. Въ память о несчастной гора называется „Дивьей“ (т. е. Дѣвья).

Этихъ преданiй достаточно, чтобы убѣдиться въ существованiи въ Олонецкомъ краѣ Пановъ, и въ томъ, что это были люди, приходившiе единственно для грабежей. Изъ всѣхъ этихъ преданiй, содержащихъ въ себѣ повѣствованiя о постоянныхъ жительствахъ и набѣгахъ Пановъ, можно видѣть, въ какомъ числѣ, въ какое время и въ какихъ предѣлахъ бродили или проживали въ Олонецкомъ краѣ Паны. По всѣмъ вѣроятностямъ можно положить, что Олонецкiй край съ давнихъ временъ былъ мѣстомъ столкновенiя различныхъ племенъ. Вспомнимъ смутныя времена междуцарствiя, когда происходили столкновенiя разноплеменныхъ шаекъ по всей Россiи, когда приходили въ Россiю Татары, Поляки, Ливонцы, Шведы. Толпы этихъ пришельцевъ, вытѣсненные изъ средней Россiи, долго безпокоили южную и западную части и, вѣроятно, они же заходили и въ Олонецкiй край искать богатства, а иногда съ цѣлiю приводить жителей въ свою вѣру. Такъ какъ Олонецкiй народъ не знаетъ ни какихъ другихъ враждебныхъ народовъ въ историческiя времена, какъ только однихъ Пановъ, то можно понимать подъ этимъ словомъ не отдѣльный народъ, или племя, а просто сбродъ людей изъ Поляковъ, Литвы, Татаръ, Черкасовъ, Казаковъ и Шведовъ.