В России только в прошлом году было продано около двух миллионов металлоискателей людям, увлекающимся поиском. А сколько таких приборов реализовано за десять лет с тех пор, когда это увлечение началось? При этом нужно отметить, что лишь небольшая часть поисковиков ищет с их помощью предметы, связанные с ВОВ. Львиная доля ориентирована на добычу старинных монет или же, в очень редких случаях, кладов… Но в 2013 году существенное ужесточение законодательства фактически поставило крест на деятельности «искателей сокровищ». По сути лишая их возможности легально заниматься любимым делом.
Под дамокловым мечом
С учетом этой двухмиллионной динамики количество металлоискателей в пользовании у россиян на сегодняшний день уже могло достигнуть многомиллионного количества. И хоть как такового запрета на использование этих приборов нет, он присутствует при нарушении так называемого культурного слоя. Это и вынуждает копателей вести себя очень осторожно, вплоть до сокрытия своих фамилий в прессе. С двумя представителями орловских кладоискателей о сути этого закона, а также о насущных проблемах поисковиков удалось перемолвиться и мне.
– Согласно новому законодательству, культурным называется слой в земле или под водой, содержащий следы существования человека, время возникновения которых превышает сто лет, – поясняют орловские кладоискатели Влад и Алексей. – А практически все монеты, которые мы достаем, старше этого возраста, поэтому могут возникать довольно серьезные проблемы…
То есть закон таков, что советские монеты можно находить на вполне законных основаниях, а вот поиск дореволюционных уже грозит кладоискателям штрафом свыше миллиона рублей или даже сроком до шести лет.
«Мутное» законодательство
Иным эпитетом, кроме как «мутный», такой закон и не назовешь. Хотелось бы получить, к примеру, разъяснения от чиновников из Министерства культуры, инициировавших его, что же конкретно является следами существования человека? Почему возрастным цензом выбрана рамка именно в 100 лет? На каком расстоянии от обнаруженного культурного слоя разрешено проводить неархеологические работы? И, наконец, как неспециалисту точно определить возраст предметов, найденных в земле?
Но чиновники и депутаты молчат, в основном не реагируя на вопросы. К примеру, по инициативе Федерации приборного поиска России (ФППР) во главе с Рудольфом Кавчигом в Санкт-Петербурге в сентябре 2013 года за круглым столом должны были собраться представители разных стран, чтобы обсудить главный вопрос, волнующий на сегодняшний день многих кладоискателей, – приборный поиск в России – хобби или уголовное преступление? Приглашены были и вдохновители закона: Владимир Мединский – министр культуры, Николай Левичев – депутат Госдумы. Но чиновник и слуга народа оставили без внимания это мероприятие. А из Института археологии РАН вообще прислали ответ с отказом, пояснив, что большая часть сотрудников находится в экспедициях.
Лазейки для поисковиков
Конечно, это отмалчивание решению проблемы явно не способствует и дело не улучшает. Но и при таких обстоятельствах поисковики стараются находить выход, а точнее лазейки.
– Самое главное знать, где копать, – говорит орловский «искатель сокровищ» Алексей. – На полях возле деревень – пожалуйста. А в самой деревне уже нельзя.
– А если договоришься с собственником участка? – задаю я ему вопрос.
– Дело в том, что тут вступает в силу правило культурного слоя. В деревнях и сто лет назад жили, а вот в полях… вряд ли.
Кроме близлежащих к деревням полей, можно еще искать на пляжах, пустырях, покосных лугах, берегах рек, мелководье, лесах…
– Но при этом обязательно не забывая закапывать за собой ямки, – добавляет Алексей. – За испорченный покров сельскохозяйственной земли тоже полагается наказание – в виде штрафа в размере до двух тысяч рублей.
Дело не в жадности
Специфика этих раскопок состоит в том, что поисковикам нравится мысль не о потенциальной наживе, а, скорее, прельщает сам процесс.
– Самые значимые для меня находки зачастую оцениваются совсем не в деньгах, – поясняет Влад. – Например, мне нравятся так называемые крестовики (монеты в форме креста – 1723, 1725 или 1726-х годов). Попадаются и старинные серебряные монеты.
– И даже если клады находят, то обычно стоят они недорого, – добавляет Алексей. – Потому что интересующихся монетами не так уж и много. И у этих немногих та или иная из них уже, как правило, давно есть.
Отмывание денег
В большинстве случаев «кладовые» монеты находятся в таком плачевном состоянии, что на них больно смотреть. В связи с этим существует множество способов их очистки. Вплоть до самых экзотических.
Чтобы избавиться от налета, коррозии и въевшейся земли, монеты вываривают в оливковом масле, промывают ацетоном или трут всевозможными абразивами. А самые осторожные начинают обработку… с чистки помидорами – в их соке содержится слабо концентрированная щавелевая кислота.
– А каким способом пользуетесь вы? – обращаюсь к орловским кладоискателям.
– Используем, как правило, раствор нашатыря, с помощью его убирается окись, – говорит Алексей. – Затем очищенную монету смазываем вазелиновым маслом, чтобы она блестела. Потом эта монета идет в альбом. Этот рецепт известен уже давно. Его разработали в Питере для реставрации предметов из бронзы, меди, латуни.
Иной способ очистки монет из благородных металлов.
– Серебро почти не окисляется, разве только с каким-либо металлом – медью, железом. Такую монету обычно бросают в лимонную кислоту на несколько дней. И все окиси лимонка, как правило, съедает, – добавляет Влад.
Ради наживы
Есть, конечно, среди поисковиков и нечестные, жаждущие обогащения люди. Среди них раскопщики курганов или так называемые черные копатели, которые не перестанут рыть, несмотря на все запреты и наказания.
– Если судить по археологической карте, то в Покровском районе, откуда я родом, о курганах ничего не знают. Однако в Ливенском найдено так называемое селище. И в Колпнянском тоже, – говорит Алексей. – А вот в России в целом и не только есть так называемые скифские захоронения. Вот там часто находят золотые кубки, украшения, обручи. Но о присутствии этих объектов археологии на Орловщине лично мне ничего не известно.
Бывают случаи, когда подобные захоронения раскапываются случайно, например, трактором. При этом неожиданно обнаруживаются какие-то ценные с точки зрения археологии предметы – медные или даже золотые накладки на одежду, конскую сбрую. В таком случае они обычно сдаются в музей.
Вопрос времени
Но в ближайшие лет десять-пятнадцать ситуация может поменяться. Находок станет меньше. Некоторые области Центральной России уже перекопаны на два штыка вглубь, так что надежды найти там хоть что-нибудь, кроме пуговиц и дроби, нет. Поэтому поисковикам придется, скорее всего, переключиться на пляжный поиск. Таким образом, рано или поздно они прекратят все свои изыскания и безо всяких на то запретов и ограничений.
Кроме того, как утверждают ребята, и в повседневной жизни «искатели сокровищ» ведут себя достаточно благожелательно. А их сборы по манере проведения напоминают обычные походы.
– Приезжая на такие слеты, члены организации похожи на туристов – песни под костер, разговоры. Поделились друг с другом, похвастались находками – вот и все, – говорит Алексей. – Это, на мой взгляд, гораздо привлекательнее, чем пиво пить в подворотнях.
Однако этих мирных обывателей как будто бы нарочно превращают в нарушителей закона. А все потому, что официальная наука и законы не делают различия между ними и преступниками, разрушающими исторические памятники. И это очень печально.
Так не пора ли внести в закон о раскопках изменения? Или хотя бы добавить к нему точное определение исторических рамок. Дабы каждый год не сдвигать его сроки (сегодня 2014 год – возраст следов до 1914 года, завтра 2015 год – следы до 1915 года и т.д., и т.п.).
Кстати
Согласно законам РФ, обнаруженный клад делится поровну между нашедшим его и владельцем земли (здания, постройки), где он был найден (то есть 50 на 50). Однако кладоискатель и владелец земли могут заранее договориться о других пропорциях раздела клада. Если кладоискатель не получил согласия владельца земли (здания), где впоследствии был обнаружен клад, то клад полностью передается владельцу земли.
Варвара Егорова
